ЖУСИПБЕК АЙМАУТОВ
Талант Жусипбека был многогранен. Прозаик, поэт, драматург, публицист, литературовед, педагог, психолог. Да — и еще переводчик, сделавший достоянием казахских читателей ряд произведений Николая Гоголя, Александра Пушкина, Льва Толстого. Что было преобладающим в Аймаутове? Мнение мое и других исследователей: наиболее весомую лепту внес он в развитие художественной прозы и литературного языка. Мне даже приходилось слышать такого рода мнения: «Проживи Жусипбек дольше и сумей развить в полной мере свой писательский дар — сумел бы превзойти Ауэзова...» Теперь мы можем лишь предполагать, в какие шедевры переплавил бы Ай- маутов свое дарование. Ну, а в том, что оно было незаурядным, нет никаких сомнений. Взять повесть «Карткожа». Реалистическая живопись бытия селян, гонкий психологизм. Мы видим здесь изображение казахского аула, сделанное на лучшем европейском уровне. Жусипбек мастерски показывает душу и характер человека из народа, их постепенные рост и изменения. Вот перед нами — мальчик Карткожа. Вызывают симпатии его неуемная тяга к знаниям, цепкая память, старательность и упорство. На наших глазах происходит становление Карткожи. И мы сами как бы эволюционируем вместе с ним. Главный герой повести не предлагает и не может предложить нам каких-то мудрых рецептов жизни, окончательных выводов. Тем более, что все вокруг бурлит, сталкивается, борется за место под солнцем. И все же Карткожа видит: вот они — униженные, бессильные, те, кому нужна поддержка.
Брожения в степи еще более усиливаются с началом насильственной мобилизации молодых людей на окопные работы. Этот тяжелый — тысяча девятьсот шестнадцатый год перевернул всю жизнь Карткожи, позволил окончательно сформироваться его взглядам. Здесь уже полутона уступают место ясным и четким тонам — белому и черному. И черного, увы, гораздо больше: обман, подкуп, угрозы, шантаж — все направлено на то, чтобы отправить на окопные лишения и даже смерть «чужих», то есть, бедных, тех, кому нечего дать на лапу. А те, кому есть что — остаются дома. Где же белое? Как прорвать черную завесу несправедливости? Неужели это возможно сделать только с оружием в руках? Не видя иного выхода, доведенный до крайности, народ поднимается на неравную борьбу с местными баями и царскими чиновниками. Неравную — потому, что на стороне последних — суды и тюрьмы, обученные солдаты и винтовки, пулеметы и пушки. Но когда возмущение достигает предела, люди забывают о здравом смысле и вдут с топорами, с пиками да саблями против вооруженных по последнему слову техники войск. Однако праведный гнев — немалая сила. И восстание шестнадцатого года против социально- колониального угнетения развернулось в грозное движение, которое если и не способно было угрожать самим основам самодержавия, то, во всяком случае, изрядно поколебало их. И то, что еще недавно казалось Карткоже незыблемым, сегодня шатается в его глазах, как земля во время подземной бури.
Судьба бросает Карткожу в самую гущу событий. Вот он — в бурлящем, восставшем против гнета и произвола сильных, ауле. А вот уже — на окопных работах под Ригой. Познание жизни продолжается. Правда, она чаще всего поворачивается к главному герою повести черной стороной. Он открыт и искренен, выдержан и спокоен, пытлив и умен — этот простой человек из народа. Мы видим, он достоин лучшей доли, нежели та, что уготована ему. Почему же валятся ему на голову неприятности, преследуют по пятам несправедливости? Кто же в этом виноват? Неведомый рок? Или вполне конкретные люди, сильные мира сего? Вместе с Карткожой мы начинаем понимать: рок тут, наверное, ни при чем; виноваты люди, «свои» богатеи и чужие колонизаторы. Именно они топят в грязи то, что есть чистого в душе человеческой. И приходится выбирать: либо утонуть в этой грязи, либо активно бороться с ней. Прозревая и дальше вместе с главным героем, мы приходим к осознанию трудной истины: социальное неравенство реально существует и с ним необходимо бороться. Такая борьба вполне возможна, но реальна ли победа в ней? Вопросов при чтении «Карткожи» возникает немало. И все они жизненны. Так цепь событий и логика развития героя выводят нас к высокой исторической правде. Не случайно среди персонажей повести оказывается и такой страстный поборник народного просвещения и социальной справедливости, как Султанмахмут Торайгыров. Да и отражает повесть вполне реальные события во вполне реальных Баянауле, Семипалатинске и Омске.
В то же время «Карткожа» — не простая фотография действительности, а книга, созданная по высоким законам искусства. В ней все оригинально: пластичный язык, сочные краски и колорит, необычные характеры, узнаваемая и своеобразно преломленная сознанием художника среда. Если «Карткожа» и документ, то — художественный.
Своеобразие народного быта и отдельных персонажей, колоритность и сочность языка — все это мы видим и в таких романах и драмах Аймаутова, как «Вина Куникей», «Ак билек», «Защитник народа», «Канапия-Шарбану», «Рабига». Что касается драматических произведений, то в двадцатые годы они были настолько популярны, что наперебой ставились как первыми профессионалами казахской сцены, так и самодеятельными артистами. Это свидетельствует о том, что Жусипбек был подлинным знатоком народной жизни, искусным бытописателем. Его всегда интересовали богатый и напряженный внутренний мир и характер человека из простонародья, как бы вышедшего из толщи самой жизни. По самой своей сути творчество этого даровитого наследника Абая демократично и гуманно. Более того, реалистическая проза Аймаутова положила начало целому направлению в казахской литературе. Что касается рассмотренной выше «Карткожи», то повесть стала своего рода откровением национальной прозы. Это яркое творческое достижение писателя можно даже назвать энциклопедией аульной казахской жизни начала двадцатого века. Здесь есть голод и холод, насилие и междоусобицы, все столкновения и противоречия того времени, становление личностей и народное возмущение.
«Карткожа» (1926), наверное, лучшее из того, что успел написать Жусипбек, но лучшее ли из того, что он мог бы написать? Двадцать девятый,— роковой для Аймаутова год. В самом разгаре работа над новой книгой, которая обещает стать значительной вещью. И тут его арестовывают, а через год насильственно лишают жизни...
Прежде чем проститься с писателем, вернемся к началу его жизни. Жусипбек появился на свет в бедной семье баянаулцев Павлодарской области. В родном ауле Кзылтау обучился арабской грамоте, а также кузнечному и столярному делу. Пятнадцатилетним уехал в Павлодар, поступил в двухгодичную русско-казахскую школу. Это был далеко не простой шаг для казахского паренька, которого родители не хотели отпускать далеко от себя. Ослушание старшим было, по понятиям аулчан-казахов, в те времена серьезным грехом. «Грешник» искупал свою вину изрядными моральными невзгодами и материальными лишениями; учил детей, перебивался скудными заработками. Тем не менее, в четырнадцатом году он окончил школу и поехал в Семипалатинск, где поступил в учительскую семинарию, которую закончил через четыре года. Сколько воды утекло с того далекого восемнадцатого года! Сколько казавшихся незыблемыми столпов рухнуло под безжалостным напором времени! В частности, развалилось казавшееся вечным учение марксизма-ленинизма. А вот педагогические воззрения скромного выпускника захудалой Семипалатинской учительской семинарии — да еще забытого всеми 1918 года — по сей день сохраняют актуальность.
Закончив семинарию, Жусипбек с головой ушел в общественную и творческую работу. Аймаутова избирали делегатом съезда Советов Казахстана, членом коллегии народного комиссариата просвещения. Жусипбек редактировал газеты «Казак тілі» («Казахский язык») и «Ақ жол» («Светлый путь»), руководил Шымкентским педагогическим институтом. В любую деятельность он вносил щедрость своего таланта, гуманность и демократичность.
Аймаутов был полон творческих планов, творил. Со всею присущей ему увлеченностью он перевел, к примеру, на казахский язык «Интернационал». Но авторы «Интернационала» оказались безжалостными по отношению к автору «Карткожи» и «Защитника народа». Жусипбек был убит от имени народа, не успев принести ему, быть может, главного своего произведения. Не будем гадать, смог ли бы Аймаутов со временем составить творческую конкуренцию Ауэзову. Нас вполне и даже очень устраивают «Карткожа», «Ак билек» и «Вина Куникей».